Человек удивительной судьбы ...
Человеческая память – удивительная вещь. Мы можем не помнить, что делали несколько дней назад, но отчётливо запоминаем, что случилось много лет назад в какой-то особенный момент. Именно таким днём есть 9 мая для тех, кто пережил его в осознанном возрасте в 1945 году. Прошло почти 75 лет, а ветераны помнят, где они были, что делали в тот момент, когда услышали весть о победе над фашистской Германией. - Очень хорошо помню лица людей, которых встречал в тот далёкий майский день. Столько радости и слёз больше не доводилось видеть потом. Эти чувства, которые испытывали мы, солдаты, и простые люди трудно описать, передать словами сегодня, потому что они не сравнимы ни с чем, - начинает свой рассказ ветеран Великой Отечественной войны, участник боевых действий Иван Михайлович Миронов. - С каждым годом радости было всё больше, слёз меньше. Однако это не значит, что мы забыли цену, которой нам досталась Великая Победа. Я родился и вырос в Рязанской области, в селе Ново-Бокино. Оттуда был призван в армию. Однако сразу на фронт меня не взяли – отправили в запасной полк в Москве. Уж больно неказистым я уродился – маленького роста, щупленький. Наверное, судьба руками людей уберегла меня от злой участи. Все жалели парнишку с Рязани, защищали. Были случаи на фронте, когда меня закрывали собой, предупреждали об опасности. Именно на передовой я стал верующим - как и все, кому довелось видеть смерть своими глазами. Однако в запасном полку я сразу начал проситься на фронт. Как же?! Все идут защищать Родину, а я буду отсиживаться?! Начальство меня «пожалело» - услышало мои просьбы – отправили в маршевую роту и на Западный фронт. Была зима 1942-го… Хорошо помню, как нас разгрузили в лесу. Ветер, снег, пурга и задание окапываться. Честно говоря, было какое-то непонимание что ли, того, что происходит, не верилось, что всё со мной. Однако потом, через какое-то время, нас отправили на переформирование в Улан-Удэ. Когда часть была укомплектована, мы попали на Ленинградский фронт – в 51 отдельный батальон 21 бригады. Мы освобождали Псков, Новгородскую область. Но особенно запомнились бои за Мгу и Струги Красные – это была настоящая человеческая мясорубка. Даже сейчас больно рассказывать о том, что доводилось видеть. Поэтому мы, свидетели того ада, храним в своих душах воспоминания, как фотографии в шкатулках, стараясь беречь детей и внуков, правнуков... Части человеческого тела, раскиданные вокруг, запах гари и крови, смерти, дым от взрывов, земля, осколки, падающие на голову, дни чёрные, как ночь. Честно говоря, даже не знаю, как Бог уберёг меня от гибели. Ведь сколько наших ребят осталось там лежать. Кого-то успевали захоронить, а когда шли кровопролитные бои, не всегда даже знали, кто где погиб. Родные так и не получили никакой вести от своего сына или мужа, отца. Ведь у нас у большинства не было смертных медальонов, чтоб потом иметь хотя бы маленький шанс быть опознанным. Ленинградская земля… Помню удивление, когда мы увидели заграждение врага – шесть рядов орудий, мины и «тигры», а вокруг топь. Как немец смог затащить такие тяжёлые танки практически в болото?! Оказывается, метрах в 200-300 от передовой они спилили лес и сделали переправу, которую крепко защищали. Подобраться к ним было просто невозможно… Что ещё сохранила моя память? Вкус мяса убитой лошади. Труп животины лежал на нейтральной полосе – и то мы, то немцы ползали отпиливать от неё куски, поскольку есть хотелось, а перловки, которую давали, было крайне мало. Ведь война – это не только трудно морально, но и физический труд. К обеду почти всегда выдавали фронтовые «сто грамм». Однако бывалые солдаты их пили только после боёв – иначе больше шансов быть убитым. Вкус талой воды, которую мы черпали со следа лошади я тоже хорошо помню. Всякого довелось пережить за три года на фронте… Самый страшный момент за всё время, пожалуй, был, когда меня засыпало в землянке в 1943-м. Нас было семеро. В живых осталось четверо. Вот и вся арифметика – кому-то суждено выжить, кто-то остался в сырой земле. Что я чувствовал тогда? Поверьте, помню, как сейчас! Взрыв снаряда, темнота и боль, как будто жизнь покидает тело. Нас, выживших, успели вытащить из-под завалов земли. Раненого меня отправили в госпиталь в Архангельск. Страшно ли было тогда? Как думаете, какие чувства испытывает человек под завалами земли, не зная, видел ли кто, что землянку завалило, остался ли рядом кто живой, откопают ли?! Мне часто снилась та землянка и чувство безысходности вперемешку со страхом, снилась Северная Двина по которой нас, раненых, правили в Приморье, дощатый пол школы, в котором располагался госпиталь. Через два месяца, после лечения, снова была передовая. Нас перебросили в Финляндию, однако там воевать долго не пришлось. Потом была Нарва, Таллин, Латвия, Кенигсберг. В конце 1944-го довелось повоевать с «власовцами». Что сказать о них? Немцы, уходя на теплоходе, бросили их. Конечно же, они были им не нужны, только в качестве отвлекающего манёвра – чтобы можно было уйти подальше, пока они сдерживали нас. «Власовцы» в плен не сдавались. Но такова их судьба, что тут скажешь… Я всё время вот думаю, почему так...Вроде бы война одинакова для всех, однако же нет… Когда мы освобождали Таллин, у них даже молоко было, какой-то определённый достаток что ли, практически нигде не разбиты окна. А наши сёла? Их не жалели – выжигали, уничтожали. Отступая, немцы минировали игрушки, чтоб уйдя с нашей земли, сеять смерть. Представляете сколько мирных жителей, детишек погибло от фашисткой злобы и ненависти уже после освобождения? Идёшь по когда-то многолюдной деревне, а вокруг руины, пепелища, людей не видно. Стоит одна труба – всё, что уцелело от дома. Из погреба бабка старая вылазит, платок почти на глаза натянут – похоронку уже получила, дитя схоронила. А ей оказывается сорок лет всего-то. Да, моему поколению пришлось взрослеть и стареть раньше времени. Мальчишки по 16-18 лет, не жалея себя, шли защищать родную землю. Когда закончилась война, мне было всего лишь 22 года. А я чувствовал себя умудрёным годами мужчиной, как будто прожил полжизни. Именно поэтому я не приемлю выражения, как сейчас любят говорить, «закидали мясом». Мол, немца мы победили только количеством солдат. Да как так можно называть своих отцов, дедов-прадедов «мясом»?! Даже если мы закрывали собой дзоты, кидались на амбразуры – от того мы не ставали менее человечней! Мы любили свою родину и ненавидели врага. После окончания войны я поступил в Ленинградское училище военных сообщений имени Фрунзе. В один из дней нас, курсантов, вывели на марш. Мы шли долго, как тогда казалось, полдня. Нас привели на вокзал. Я только со временем осознал на каком «мероприятии» присутствовал. Казнь фашистских преступников. Мы, будущие военные, стали живой стеной между ленинградцами и немцами. Не передать словами всю силу человеческой ненависти к этим нелюдям. Нас практически сносила толпа. Когда вешали фашистов, толпа просто ревела: почему им такая лёгкая смерть, отдайте их нам! Мальчишки всё равно умудрялись просочиться сквозь нашу живую «изгородь» и цеплялись за ноги повешенных фашистов. Сейчас кто-то бы возразил, зачем зрелищная казнь и тому подобное. Наверняка, нашлись бы сторонники, кто стал бы защищать фашистов, проявлять некий гуманизм. Но прежде бы надо узнать, что творили они на нашей же земле. Мне было очень интересно: за что же их казнили? И вот зачитали приговор одному из преступников, моему ровеснику – его я запомнил на всю жизнь. Оказалось, что ему особенно нравилось убивать детей – топить их. Об этом ведь тоже сегодня страшно говорить. А всё это было. Был блокадный Ленинград, и понять всех можно – хотелось расплаты за все муки, пережитое. И нужно помнить такие страшные вещи, даже когда не останется живых свидетелей событий. Закончить училище мне не удалось – в тот момент вышел указ, что учится нужно не 10 месяцев, как планировалось, когда мы поступали в него, а четыре года. Никто из тех, кто отучился уже положенный срок, продолжать учёбу не стал. Я остался там работать в делопроизводстве. Однако уже в 1948 году перебрался жить в Электросталь. Здесь обосновался после ранения мой брат, а позже переехали сёстры. Вобщем-то сюда мы переехали почти всей семьей. Так началась моя мирная, трудовая жизнь. Но это уже совсем другая история… Иван Михайлович был награждён медалью «За отвагу», «За взятие Кёнигсберга», «За победу над Германией», орденом Отечественной войны. Его воспоминания - ещё одна страница великой летописи Победы, которую нужно хранить под грифом «Вечно».
.png)