Родился Евгений Александрович Слюнин в селе Ломово Курской области. Отец умер, когда Жене едва исполнилось 3 годика ( на самом деле, отец, священник, не умер, а был репрессирован в 1930 году. Год рождения Евгения Александровича по документам-1925, фактически-1927г.) Мать была женщиной в возрасте, поэтому воспитанием малыша занялись старшие сёстры, работавшие сельскими учительницами. Наверное, они и привили брату сильную тягу к знаниям.
14 -летним мальчишкой Женя поступил в Луганское ремесленное училище. Правда, для этого пришлось схитрить на приемной комиссии, сказав, что до эвакуации учился на токаря, но в передрягах потерял документы. Рисковое это было решение, грозящее разоблачением и позором. Поэтому пришлось усиленно заниматься. В результате через пару недель новичок нагнал в знаниях и умениях своих однокашников. Закончить училище так и не пришлось – позвали работать на завод. Там он изготавливал детали для минометов. В то время токари на вес золота были и даже "броню" имели, то есть не призывались на фронт. Трудились посменно и к концу рабочего дня еле-еле держались на ногах. –Некоторые– те, кто похитрее, – умудрялись за смену и поработать, и поспать, – замечает Евгений Александрович. –Были и "мастера", которые научились так хорошо маскировать брак, что его даже технический контроль не мог обнаружить. А тогда с этим строго было: запорол деталь –штраф 50 рублей. Столько же платили и за выполненную работу. Так бы и трудился Слюнин на заводе, но к Луганску начали подступать фашисты, и в конце 1941 года городские предприятия в срочном порядке были эвакуированы на юг. Об этом переезде ветеран вспоминает с улыбкой, несмотря на то, что гитлеровцы неустанно бомбили их состав, начиная от станции Мальчевская до самого Ростова. Весной 1942 года друзей Жени забрали на фронт. Он им, конечно, завидовал: " Ребята Родину защищают, а я в тылу отсиживаюсь". Самому тогда до призывного возраста не хватало двух лет. Но где наша не пропадала! Знакомые подучили, как прибавить годы. Евгений так и сделал–сказал, что во время эвакуации потерял паспорт. Летом того же года его призвали в ряды Красной Армии. Мечтал он попасть в артиллеристы или минометчики, чтобы посмотреть, как действует то оружие, которое он изготавливал на заводе. Но оказался в 190 отдельной разведывательной роте 132 стрелковой дивизии 1 Белорусского фронта. Командир отряда, финн по национальности, нрав имел горячий, мог запросто матом обложить или кулаком съездить за провинность. Его все боялись, но и уважали, потому что понимали –это не самодурство, а меры, необходимые для сохранения дисциплины. Тем более, что тогда в разведроты направляли и "высококвалифицированных" бывших уголовников– "домушников" и "медвежатников". Уж они-то умели тихо подкрасться и добыть нужную вещь. В те годы и криминальные "таланты" поставили на службу Отечеству. Были в роте и "штрафники". О своей службе в рядах Красной Армии Е.А.Слюнин вспоминает с радостью и печалью. Грустно оттого, что много друзей полегло. По сути, разведчики каждый день шли на смерть. "Как-то в Латвии двоих наших товарищей отправили в село на разведку, – с горечью рассказывает Евгений Александрович. –На следующий день обнаружили их изуродованные трупы. Но самое страшное было в том, что сделали это не немцы, а латышские легионеры. Они целыми поселениями переходили на сторону фашистов. Когда смотришь на то, что сейчас происходит в странах Балтии, невольно вспоминаешь тот случай..."Из воспоминаний Евгения Александровича, он не любил называть подвигом тот поступок , за который получил первый орден Славы. Он говорил о нём так: "Привел "языка". Было это в Белоруссии. В тот день саперы, не уведомив командование, заминировали полосу 20-50 м от переднего края. Чтобы найти проход по полю, мы присматривались, где свежая земля– значит, там мина. Затем потихоньку перебрались через реку на нейтральную полосу. И вдруг услышали рядом шум. Все сразу поняли–немцы. Те, видимо, тоже догадались, что мы рядом, и подняли панику, которая переросла в перестрелку. Проанализировав ситуацию, наша разведгруппа во главе с командиром решила возвращаться назад. Я не знал об этом, потому что был в дозоре. Продолжаю бежать, вдруг вижу –впереди немец. Я выстрелил. Подхожу ближе, чтобы посмотреть, убил его или ранил. Слышу, дышит. Обрадовался– думаю, наконец-то поймал "языка"! А тем более, эсэсовца. Правда, толстым он оказался, как боров. Я против него совсем мальчишка – щупленький, маленький. Протянул его на себе не помню сколько, но чувствую, что невмоготу больше. Стал наших звать. Хорошо, что они недалеко ушли. Не зря мы старались– немец оказался офицером. Поймать такого было редкостью. Они обычно носили с собой гранаты и предпочитали взорваться, но не сдаваться в плен. Эсэсовцы слишком идейные были. Они вели себя пренебрежительно со всеми, даже к своим рядовым солдатам относились как к людям второго сорта". Орден Славы 3 степени вручал Слюнину командир дивизии. Не было в этой процедуре ни капли торжественности. В обычном блиндаже разведчика поблагодарили за заслуги перед Отечеством и пожелали новых успехов. В такой же обстановке в 1944 году получил он и два других ордена Славы. Как он говорит, за то, что к немцам в тыл ходил. Но по чьей-то невнимательности не стал Евгений Александрович полным кавалером –вместо ордена 1 степени ему дважды вручили 2 степени. Сам ветеран не стал вникать в причины произошедшего, ведь воевал не за награды.
.png)
