Спасибо за победу
Наливалкин Дмитрий Алексеевич родился 2 ноября 1925 года в селе Красногвардейское Ставропольского края. Вернее, тогда оно было еще село Медвежье. Село Медвежье основано в 1803 году. С 1872 года являлось центром Медвеженского уезда Ставропольской губернии. 19 июля 1935 года постановлением ЦИК СССР село было переименовано в Евдокимовское — по фамилии Евдокимова — большевика, чекиста, первого секретаря ВКП(б) Северо-Кавказского (Ставропольского) края, репрессированного и расстрелянного как «врага народа» по распоряжению Сталина в 1940 году. В 1938 году Евдокимовский район был переименован в Молотовский, а центр — село Евдокимовское в село Молотовское в честь советского партийного деятеля Молотова. 13 июля 1957 года село было переименовано в Красногвардейское в честь красногвардейцев, защищавших Советскую власть на территории Медвеженского уезда в годы Гражданской войны [1]. Уже в те времена, 40-е годы прошлого столетия, село было большое — около 15 тысяч жителей. В селе сеяли пшеницу, ячмень, подсолнечник, выращивали арбузы, огурцы, помидоры. Был селе и водочный завод, где работал бухгалтером будущий тесть Иванисов Михаил Алексеевич (завод был закрыт в 1988г.), и маслозавод; организовано было производство кирпича. Посреди села, как и сейчас, текла река Егорлык; она снабжала население водой. Это уже много позже были построены очистные сооружения и резервуары. А летом, мы, мальчишки, наверное, также как сегодняшние, пропадали на ней целыми днями — купались, ловили рыбу. Да, земля наша плодородная, разные травы и разные звери — тушканчики, зайцы, лисы, волки, хороший климат. Отец мой, Наливалкин Алексей Михайлович, 1897 года рождения, из крестьянской семьи. Читать и писать он не умел, но деньги посчитать мог. Очень трудолюбивый был и хозяйственный. Мать моя, Наливалкина (Гридина) Мария Ивановна, 1899 года. Образование имела 3 класса. Работала разнорабочей. Трудолюбивая, очень рассудительная, старалась и нас с сестрой воспитать такими же. Все делала, чтобы мы с сестрой Ниной окончили школу и получили высшее образование До 25 января 1943 года жил я с родителями в родном селе. Учился в Орловской школе, сейчас это средняя школа № 11 с. Красногвардейское. Учился средне, переходил из класса в класс. В каникулы работал в колхозе, помогал родителям. После 1930 года жизнь в селе стала налаживаться: бесплатное образование, лечение. Колхозы окрепли — появились в них трактора, комбайны и другая сельхозтехника, которая облегчила труд людей. Урожаи стали намного богаче. В магазинах появились разные товары. В сельской местности крестьянам помогало личное подсобное хозяйство. Начало войны я, как и большинство односельчан встретил в поле. Все не верилось, как же это возможно. За несколько лет до этого село было электрифицировано, не полностью конечно, но на государственных учреждениях висели рупоры радиоточек. Но выступление В. М. Молотов я не слышал. Читал его позже в местной газете «Путь Ильича», кстати газета выходит и в настоящее время но называется уже «Сельская Новь». Именно в этом обращении в первый же день нападения Германии на СССР война получила название отечественной — по прямой аналогии с Отечественной войной времён нашествия Наполеона. Позднее в радиообращении 3 июля 1941 года И. В. Сталина к советскому народу эта война была названа не обычной, а великой, после чего появилось официальное название, окончательно сформулированное как «Великая Отечественная война». В то же время впервые это словосочетание было использовано в 1914 году. Кроме того, на протяжении 1941—45 годов термин «Великая Отечественная война» использовался далеко не всегда: учреждённый летом 1942 года орден получил название ордена Отечественной войны (а не Великой Отечественной); то же касается и медали «Партизану Отечественной войны» [2]. А дальше была война. Тайком от родителей друзья ходили в военкомат, но каждый раз капитан отправлял их домой: возрастом не вышли. А перед оккупацией военкомат был и во все эвакуирован. Так ребята остались на оккупированной территории. В своих воспоминаниях Дмитрий Алексеевич очень подробно рассказывает о месяцах, когда в нашем районе хозяйничали фашисты. Но молодежь не сидела сложа рук, всячески противилась новоиспеченной власти. А когда узнали, что на подходе наши войска, напоили полицая, который сильно докучал односельчанам, закрыли его в хате и охраняли его до прихода красноармейцев [3]. Ставропольский край был оккупирован немцами с сентября 1942 года. Великая битва под Сталинградом, где бил фашистов, мой будущий тесть Иванисов Михаил Алексеевич позволила нашей армии освободить Ставрополье. Произошел коренной перелом в ходе Великой Отечественной войны. Морозным днем 22 января 1943 года родное село освобождено от немецко-фашистских захватчиков войнами 320 стрелковой дивизии, под командованием полковника А.Н. Зажигалова, до этого за три недели прошедших с боями от Ногайских степей до Молотовского и, освободив от гитлеровцев многие города и села Ставрополья. В тот же день многие односельчане, в основном 1924 – 1925 годов рождения ушли тогда с полками дивизии освобождать и дальше родную землю. Вместе с Дмитрием Воротынцевым, Николаем Ермоленко, Владимиром Ноздрачевым, Дмитрием Пашковым, Федором Ченцовым одел солдатскую форму и 17-летиний паренек Дмитрий Наливалкин. Многие из них были зачислены в 476 стрелковый полк в состав минометной роты 120 миллиметровых минометов, где и определилась их воинская специальность: Дмитрий Наливалкин, Дмитрий Воротынцев и Владимир Ноздрачев стали наводчиками, Дмитрий Пашков и Федор Ченцов стали связистами, а Николай Ермоленко – разведчиком [4]. Мне было 17 лет, и я был рядовым наводчиком роты 120 миллиметровых минометов 476-й стрелкового полка (СП) 320-й СД (стрелковой дивизии). Именно в это время и началась моя служба родине, продлившаяся 45 лет. Вместе с войсками продолжал гнать немецко-фашистских захватчиков с нашей земли. Мы, восемь новобранцев, воевали в гражданской форме. Первый бой я принял под Новобатайском Кагальницкого района Ростовской области. Советские войска тогда наступали. Атакам пехоты предшествовала основательная артиллерийская подготовка. Пехотинцы брали один опорный пункт за другим. По пятам за стрелковыми цепями шли минометчики, поддерживая пехотинцев огнем. Это была первая боевая задача, которую довелось выполнить рядовому Наливалкину [5]. Дивизию мы догнали только под г. Батайском, где и получили шинель, гимнастерку, брюки, ботинки, обмотки, шапку, нательное белье. Мартовское солнце на Ростовской земле уже начинает припекать. В небе ни облачка. Тишина, которую, казалось, ничто не нарушит. Но вот в небе появились тёмные точки приближающихся самолётов. — Воздух! Походная колонна моментально рассыпалась. Ездовой нашего расчёта свернул с дороги. Открытое место — не укрыться. Уже отчётливо видим белые кресты на крыльях. Вот-вот «юнкерсы» сбросят бомбы. И тут как наваждение — откуда-то сверху, будто с вершины белой горы, из легкого облачка появились два наших «ястребка». Атака наших пилотов была для фашистов настолько неожиданной и дерзкой, что тройка вражеских истребителей, сопровождающая пять немецких «юнкерсов», смешалась, моментально у них нарушился строй. Не успели мы глазом моргнуть, как задымил ведомый фашистских «мессеров», накренился и стал разваливаться на части «юнкерс». Кто-то крикнул: «Ура!» Люди стали подниматься с земли — казалось, опасность миновала. Но тут вражеский бомбардировщик накренился и стал пикировать для бомбометания. Бойцы моментально попадали на землю. Но «юнкерс» не успел сбросить бомбы, так как неожиданно сбоку к нему поднырнул наш «ястребок» и огненными струями вспорол брюшину. Загоревшись, бомбардировщик продолжал пикировать. Мне почему-то почудилось, что эта брюхатая махина целится только в меня и, стремительно приближаясь, хочет вонзиться в землю рядом со мной. Невольно втянул голову в плечи, вот-вот живые нити дрогнут и, лопнув, отсекут всего меня от внешнего мира. Я, закрыв глаза, продолжал неподвижно лежать на раскисшей вперемешку с талым снегом земле и уже не думал, что надо укрыться, куда-то спрятаться. Сколько длилось это напряжённое ожидание смерти, я не знал — может быть, минуту… Только привёл меня в чувство страшный взрыв, потрясший всё окрест — это разлетелся в клочья от рванувшего горючего и боезапаса вражеский «юнкерс». Я поднял голову — ещё один немецкий истребитель с большим шлейфом дыма уходил за горизонт. «Ястребки» самоотверженно бросались на самолеты врага, отсекая их от засевшей на земле нашей колонны. — Это вам не сорок первый год, — погрозил кулаком в небо усатый наводчик из соседнего расчёта. — Присмирели гады, почуяли нашу силу. Вишь, как наша пара их расчихвостила. Так их, так, ребята! Усач поднялся, отряхнул полы шинели от комьев грязи и снега и как- то шутливо прикрикнул на меня: — Ну, а ты чего притих? Вставай, улетели! Я, смущённый, поднялся, поправил фуфайку, шапку, но ничего не отвечал. — Что, страшно было? Поди, впервой под бомбёжкой?.. Ничего, привыкнешь. Страх он всегда будет при тебе, а вот бойся-бойся, а показывать страх не резон. Оробелый солдат — уже не солдат, а мешок с дерьмом. Послышалась команда взводного. На дорогу вышли три брички нашего первого взвода. Вскоре за стрелковым батальоном выстроилась вся миномётная батарея. Колонна продолжала продвижение вперёд, туда, где уже вступил в боевое столкновение с противником стрелковый батальон со взводом 57-миллиметровых пушек — первый эшелон нашего 476-го стрелкового полка. — Ну, молодняк, боеприпасы не порастеряли? — спросил старшина, придирчиво осматривая нашу экипировку. У каждого из нас было ещё по одной мине, а это ни много ни мало по 16 килограммов дополнительного веса. — Никак нет! — загудели в ответ новобранцы. — То-то мне, не теряйтесь! Без боезаряда наши полутонные инструменты — груда металла, — сказал старшина. — Нести мины, как дитя малое, ни обронить, ни опустить. Нести и нести! Мы и сами понимаем, что надо нести. А поначалу было это нелегко с такой непростой ношей. А тут в третьем расчёте стала лошадь. Дополнительно кое-кому, в том числе и мне, вручили ещё по одному боезаряду. Идти стало невмоготу. Но шли, тяжело, упрямо, спешили к пойме реки — там можно было укрыться от возможных авианалётов врага. Дошли до поймы. Только расположились на отдых, как комбата срочно позвали на КП полка. Капитан Сазонов вернулся скоро, собрал взводных, старшину — видимо, ставил им боевую задачу. И через несколько минут батарея поспешила к району, где предстояло занять боевые позиции. Если раньше лицо комбата было каким-то встревоженным, чувствовалось в нём внутреннее ожидание опасности — так мне казалось, — то сейчас он был спокойным, сосредоточенным. Душевное напряжение офицера было настолько незаметным, что и мы, его подчинённые, ни на минуту не почувствовали беспокойства, опасности. Из рассказов ветеранов батареи я уже знал, что Сазонов из кадровых офицеров, войну встретил в Западном военном округе командиром взвода, с боями отходил от самой границы. Дважды был в окружении, но вместе с бойцами пробивался к своим. Последний раз, после того как комбат погиб под огнём вражеских танков, вывел батарею полка. Уже при прорыве кольца был ранен. Попал в госпиталь на Северный Кавказ, после излечения стал командиром миномётной батареи 476-го стрелкового полка. По тому, как он внимательно относился к нам, новичкам, было видно, что в каждом из нас он видит прежде всего человека. Знал он и наши слабости, боязнь авианалётов, спокойно, терпеливо рассказывал, как надо себя вести: — Главное, не паниковать. Паника — самый страшный враг на фронте. Безвыходных ситуаций не бывает. И касается это не только командира, но и каждого бойца. Если бомбят, а ты в укрытии — не тушуйся, терпеливо жди. Окоп — самое надёжное место. А вот чтобы был он таковым, надо его добросовестно оборудовать. В нём всё должно быть готово для стрельбы, особенно ниша для боеприпасов и ниша для бойца — иначе это будет просто яма. А у нас, миномётчиков, окоп особого рода — для миномета, для бойцов, для боезапаса. И вести огонь нам приходится нередко и под градом вражеских снарядов. Тут как у лётчиков — кто кого. У кого выдержка сильнее, тот и победит. Ослабил огонь, значит, враг будет более старательно прицеливаться и у него появится ещё один шанс уничтожить нас. Когда мы заняли небольшую высотку, комбат молча осмотрел нас, потом улыбнулся и громко сказал: — Теперь мы на месте, и можно будет дух перевести после напряженного марша. Но это после того, как мы в землю вгрызёмся. За работу, за боевую работу, бойцы! Враг нынче же попытается скинуть нас. Помните, мы не одни. Вон там стрелковый батальон окапывается, справа — полковые сорокапятки. Позади нас артиллерийский дивизион. И что, с такой силищей мы не можем отбросить врага? Можем! Хватит, погулял он по нашей земле. Ни шагу назад, только вперёд! Большой круглый окоп для миномёта мы вырыли быстро. Стали маскировать его. Младший сержант Зыбин, наш командир расчёта, только подал команду на перекур, как появился взводный. Лейтенанту не понравилось, как мы замаскировались. Отчитал Зыбина и приказал устранить замечания. Вообще мне лейтенант не нравился: уж больно шумлив, по пустяку такой разгон учинит, что не знаешь, куда деваться. Но так я считал до первого боя, а потом… Однако обо всем по порядку. Пришёл старшина с двумя бойцами, которые притащили на позиции тяжёлые термосы с наваристым борщом и пшённой кашей. Едва мы успели поесть, как взводный крикнул: — По местам! Приготовиться к открытию огня! Я первый раз должен был самостоятельно стать у прицела. Всё, что было раньше, это только тренировки. Советов получил немало: и от бывалого наводчика из соседнего расчёта, того самого пожилого бойца с пышными усами, и от командира расчёта. Зыбин, оказывается, сам был наводчиком от Бога. С высотки нам хорошо было видно, как внизу завязали бой наши стрелковые подразделения. — Танки! Немецкие танки! — крикнул кто-то из бойцов. Я увидел три чёрные коробки, которые справа вклинились в позицию наших стрелков. За танками виднелись маленькие фигурки немецких солдат. Всё было как-то просто, буднично, и даже не верилось, что там, внизу, идёт настоящий бой: гремят пулемёты, вспыхивают винтовочные залпы. То ли грохочут взрывы от ручных гранат, то ли это хлопки пушек — сразу трудновато определить, и понять, что, где и как происходит. — Почему мы не стреляем? — вырвалось у меня. На что Зыбин недовольно цыкнул: — Жди, Наливалкин. Когда надо, команда поступит. Димка Воротынцев тоже не выдержал: — Танки могут проскочить! — Не пройдут! — уверенно ответил Зыбин. И, словно услышав его слова, вдруг откуда-то сзади с лёгким шипением понеслись артиллерийские снаряды. Белые султаны взрывов вскипятили землю перед чёрными коробками. Потом донеслись хлопки сорокапяток. И хотя я ждал команды на открытие огня, но она застала меня врасплох. — Наливалкин, к прицелу! — послышался голос сержанта. И тут только до меня дошло, что я не простой наблюдатель и не любопытства ради должен следить за панорамой боя, а чтобы видеть и чувствовать его дыхание. — Пехота фашистов зашла с тыла, — слышу спокойный голос комбата. Капитан, невзирая на осколки, которые рядом шлепались на влажную землю, стоял на бруствере окопа и уверенно отдавал распоряжения: — Отрезать миномётным огнём вражеских автоматчиков. И вот уже понеслись команды: — Прицел восемнадцать, ноль двадцать справа… По фашистской пехоте… Я лихорадочно навожу свой миномёт на цель. Тороплюсь и потому, наверное, делаю ошибки. Хочу поправиться, успокоиться, но что-то будто назад меня тянет, крепко держит за хлястик шинели. — Да оторви ты его! — раздражённо кричит младший сержант. Вот те раз, оказывается, это хлястик оторвался и одним концом зацепился за снарядный ящик. Недолго думая сбрасываю с плеч шинель. — Молодец, Наливалкин! — это уже кричит комбат. — Только спокойнее, сынок. Выстрел-другой, и они залягут, а потом побегут. Точно говорю, Наливалкин, побегут. После этих слов я успокаиваюсь и уже уверенно стараюсь ловить цель — промазать нельзя. Выстрел, второй. Смотрю, Жора тащит новую пудовую болванку. — Огонь! — кричит младший сержант. Сколько мы сделали выстрелов, трудно сказать. Только после того, как послышались радостные голоса моих товарищей, я понял, что фашисты дрогнули! Атака с тыла захлебнулась. Теперь уже и я видел маленькие фигурки немецких автоматчиков, бегущих к небольшому перелеску. Но что тут началось! Налетели наши штурмовики и хлестнули из пушек и пулемётов по отходящему противнику. — Ну, братья славяне, дали мы им жару. До Батайска теперь они не остановятся, — это сказал комбат. На его измазанном пороховой гарью лице светилась счастливая улыбка. Он радовался — выдержали его новички этот бой. Ещё один шаг сделан к победе.— А ты, Наливалкин, молодец! В самую гущу снаряд засадил. Мне были приятны слова командира, хотя я сам и не видел, куда падали мои мины. Видно, корректировка была отличной. И мне оставалось только точно по координатам установить прицел, что я и делал. Но похвала комбата заставила меня по-новому посмотреть на ход боя. Да, те прыгающие, падающие, ползущие и пятящиеся тёмные фигурки были не кем иным, как самыми настоящими вражескими автоматчиками, которые просочились оврагом, прошли здесь через жёсткую сеть нашей обороны и попытались ударить с тыла. Кто это заметил первым, не скажу. Но то, что заметил, видимо, не было случайностью. Некто невидимый для моих глаз внимательно отслеживал весь ход боя, вовремя оценил опасность и доложил командиру. Наш комбат, теперь мне это особенно было ясно, оказался на высоте. Противник частью был уничтожен, частью рассеян и откатился назад. Брешь, через которую враг проник, сразу же была закрыта. — Братья славяне, что притихли? — снова слышу голос комбата. — Перевели дух, ну и славно. А теперь готовьтесь для нового броска. Снимаемся, а то пехота наша уйдёт так далеко, что мы её и не догоним. А глаза Сазонова весело и озорно смотрят на нас. Настроение командира тут же передаётся всем. Послышались команды взводных, засуетились расчёты. Каждый из нас знает своё место, чувствует отведённую ему роль в этом, казалось бы, хаотичном ритме действий миномётной батареи. — Комбата к командиру полка! — послышался чей-то голос. Капитан моментально исчез. А мы, миномётчики, чётко и уверенно выполняли задачу, поставленную им, снимаясь с позиций. Мы ещё не знали, где будут расчёты через двадцать-тридцать минут, а то и через час-другой, где развернутся, какую задачу поставит минометчикам командир полка. Но зато мы чётко сознавали, что нам нужно делать именно сейчас, в этот момент. Ездовые подгоняли повозки, мы разбирали миномёты, подносили заряды. День ещё не окончился, впереди возможно новое боестолкновение с противником. Но все были окрылены охватившим нас чувством своего превосходства над врагом. Ещё бы! Мы наступаем, шаг за шагом продвигаемся вперёд, вот уже освободили от оккупантов ещё один клочок родной земли, будем драться за другой. И так до полного изгнания фашистов, до самой победы, какой бы трудной она ни была. …И почему-то мне запомнилось солнце. Оно поливало теплом ещё стылую землю, словно вслед за комбатом подбадривало нас: «Вперёд, братья славяне!» Стало жарко. И не только от солнечных лучей. Жарко было в наших сердцах, ибо мы особенно чувствовали свою нужность, прямую причастность к той большой борьбе, которую вёл весь наш народ с ненавистным врагом. И эта причастность как бы гнала прочь пудовую тяжесть в ногах, рассеивала туман в голове от беспрерывного грохота уходящего на восток боя, заставляла с новой жаждой жить и бороться [6]. Освободив г. Ростов-на-Дону, преследовали противника до г. Таганрога. Затем два месяца находились в обороне. Нас сменила дивизия, где служил мой отец, его только что призвали в армию, и мы сразу же встретились. На передислокации. Следующий раз с отцом я встретился уже после Победы. Он благополучно прошел войну и вернувшись на родину работал в колхозе. 320-ю СД перебросили на главное направление удара, под Матвеев курган, где мы участвовали в Миусской операции на р. Миус, в первом летнем наступлении, в первом эшелоне. Бои были жестокие и кровопролитные, наша дивизия потеряла много людей и техники, и ее вывели из боя и направили на переформировку, пополнение и отдых под г. Воронеж. Переформировка длилась 20 дней — с дорогой. Хорошо помнит Дмитрий Алексеевич штурм Саур-Могилы, которая на топографической карте значилась как высота 277,9. Понимая значение высоты в системе обороны на данном участке, враг цепко держался за нее. Овладеть высотой наступающим войскам надо было во что бы то ни стало. Пехота делала свое дело, артиллерия — свое. Минометчики заняли удобную позицию и посылали на высоту мину за миной до тех пор, пока минометную батарею не засекли вражеские артиллерийские наблюдатели. Минометчики не стали дожидаться, когда артиллерия противника накроет их. Своевременно применили маневр «кочующая батарея» — стремительным броском ушли на новые позиции и уже оттуда открыли беглый огонь по врагу. Мины еще только подлетали к цели, а минометчики опять были в движении. Шесть раз батарейцы меняли позиции. Так и не смогли застать их врасплох вражеские артиллеристы. А высоту взяли. Взяли при помощи минометчиков, которые в тот день потерь не имели [7]. Саур-Могила — курган в Шахтерском районе Донецкой области. Здесь немцы построили мощный узел сопротивления. Вырытые в горе катакомбы надежно защищали от артиллерии и авиации. Штурм хорошо укрепленной высоты начался 18 августа 1943 года. А в последние дни лета развернулись особенно ожесточенные бои на склонах кургана, которые были превращены в многоярусные огневые позиции с многочисленными бронеколпаками, дзотами и блиндажами в несколько накатов. Кроме того, для обороны немцы использовали огнеметные танки и многочисленную артиллерию. Наступление советских войск с крутого склона еще больше осложняло взятие мощно укрепленной высоты, но командованием было принято решение о лобовом штурме [8]. Начальник артиллерии 476 стрелкового полка капитан Леонтьев заметил стремление молодого бойца, назначил его командиром минометного расчета, причем первого, или, как его называли, основного, так как он по команде наблюдателя с передовой, всегда первым открывал пристрелочный огонь. Другие же наводчики дублировали на прицелах данные стрельбы, и если после пристрелки последует команда на поражение цели, то вся батарея открывала огонь. Так что от точности стрельбы расчета Наливалкина во многом зависела оперативность и точность стрельбы всей батареи. -Такому, что не поручишь, — все сделает! – говорили о нем боевые друзья на комсомольских собраниях. И Дмитрий Наливалкин единодушно был избран комсоргом батареи. Не ускользнуло от комсостава и то, что в боевой обстановке у него стали раскрываться организаторские способности. Свой долг молодой комсорг видел в том, чтобы громить ненавистных фашистов до полной Победы, личным примером и страстным партийным словом вдохновлять товарищей на ратные подвиги во имя Родины. Много друзей хороших и верных пришлось терять в бою. Но за смерть каждого бойца батареи Дмитрий Наливалкин жестоко мстил врагу. Вот такой пример, описанный тогда в дивизионной газете 320 стрелковой дивизии «За Отечество» № 136 от 17 декабря 1943 года, статья «Мстят за смерть товарища»: «… Стояло тихое, морозное утро. Артиллеристы батареи старшего лейтенанта Гончаренко приводили орудия в порядок после ночной стрельбы. Противник начал обстреливать из минометов огневые позиции батареи. Мины ложились довольно кучно. Одна из вражеских мин разорвалась рядом с траншеей и убила комсомольца Солдаева. Бойцы с горечью переживали утрату. Комсорг батареи Наливалкин собрал комсомольцев и призвал их отомстить врагу за смерть товарища. Гневными были выступления комсомольцев. После собрания младший сержант Воротынцев подошел к командиру батареи и сказал: «Товарищ комбат, разрешите мне пойти на передний край, найти цель для батареи. Хочу отмстить немцам за товарища». Комбат ему разрешил. Два дня Воротынцев за передним краем нашей обороны выслеживал врага. Он обнаружил наблюдательный пункт и один вражеский пулемет. Воротынцев сообщил координаты на батарею. Артиллеристы меткими выстрелами уничтожили наблюдательный пункт. А стреляло по целям орудие Наливалкина» [9]. Из-под Воронежа 320-ю СД направили на форсирование Днепра в район села Большая Лепетиха. Фашисты не выдержали нашего напора и вынуждены были отступить. От Б. Лепетихи 320-я СД погнала немцев на Херсон и Николаев, которые были освобождены, и мы устремилась на Одессу. Воротынцев Дмитрий Семенович вспоминал один из эпизодов фронтовой жизни: «…На подходе к Днепру, в районе села Горностаевка, 2 ноября 1943 года подошел ко мне уже ставший командиром 1-го минометного расчета батареи Дмитрий Наливалкин и сказал, что у него сегодня особый день – ему исполнилось 18 лет, и расчет его орудия решил ознаменовать эту дату сверхточными выстрелами по врагу. Будучи на наблюдательном пункте я, глядя в стереотрубу, наблюдал результат стрельбы 1-го расчета. Попадания во вражеские цели были точны, и я при каждом взрыве 16 килограммовой мины приговаривал: «Это вам, фашисты, за отнятую юность наших парней! А это вам, гады, — за слезы наших матерей!..» [10]. Чуть позже за бои в Закарпатье я получил первую боевую награду — медаль «За отвагу» (20.11.1943 г.). И почти сразу вторую медаль «За боевые заслуги» (01.12.1943 г.). С 26 марта по 14 апреля 1944 года немцы в жестоких боях были выбиты из Одессы и области и вышли в Молдавию, к реке Днестр. Здесь, захватив несколько плацдармов, перешли и обороне. На этом плацдарме 320-й СД погиб наш командир дивизии генерал-майор Щвыгин И.И. В подразделениях появились фронтовые почтальоны. Дмитрий Наливалкин получил письмо от матери, в котором она написала, что его дядя, командир артиллерийской батареи, старший лейтенант Дмитрий Алексеевич Гридин за проявленное мужество при форсировании Днепра и удержании плацдарма удостоен высшей награды Родины, ему присвоено звание Героя Советского Союза. И еще писали, что дома, в тылу работают женщины, матери и сестры, чтобы помочь фронту приблизить час окончательного разгрома врага. Письмо еще долго обсуждали с друзьями, вспоминая родное Ставрополье, родных и близких, мечтая о мирной жизни после войны [11]. 21 сентября 1943 года батарея Гридина отразила две немецкие контратаки в районе хутора Толстолес к северо-востоку от Чернигова. Преследуя отходящего противника, она уничтожила немецкую артиллерийскую батарею в селе Должик Черниговского района. 29 сентября 1943 года батарея обеспечила переправу через Днепр стрелкового полка, а затем и сама на подручных средствах переправилась в районе села Мысы Репкинского района и вступила в бой с противником на плацдарме. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 января 1944 года гвардии старший лейтенант Дмитрий Гридин был удостоен высокого звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» [12]. Оборона на р. Днестр проходила с мая по август 1944 года, без особых жестоких сражений. Мы готовились к наступлению, и вот 20 августа 1944 г. началась мощная артиллерийская подготовка по всему фронту. Ясско-Кишиневокая операция увенчалась успехом, был освобожден г. Кишинев и вся Молдавия, мы разгромили немецкие и румынские дивизии. 24 августа 1944г. Румыния вышла из войны на стороне Германии и стала создавать части для войны с фашистами. В Румынии был установлен демократический отрой. После Ясско-Кишиневской операции в 1944 году и в Болгарии был свергнут монархо-фашистский режим и создано народно-демократическое правительство отечественного фронта. 320-я СД после Ясско-Кишиневской операции была передана 46-й армии. По территории Болгарии мы прошли по южной части без боев. Народ нас встречал, как родных. Вскоре мы перешли в Югославию, здесь нас тоже встречали очень радушно. Пройдя без боев Югославию, 320-я СД вошла в Венгрию. Немецкое командование сосредоточило в Венгрии свои силы, стремясь использовать эту территорию и население против Советской Армии. Начались частые тяжелые бои, особенно за г. Сегед. И так — по всей Венгрии: Кечкемет, Цеглед. К 26 декабря 1944г. Будапешт был окружен, и затянулись уличные бои за город. К 15 февраля 1945 г. в городе была ликвидирована 188-тысячная группировка немцев и мадьяр. Будапешт был свободен. А впереди страна Болгария и Венгрия. Во время полуторамесячных боев за столицу Венгрии – Будапешт – поредели ряды в штурмующих полках. Командование обратилось к артиллеристам – занять в рядах наступающих командирские должности. Командир полка обратился к минометчикам с просьбой оказать помощь истекающей кровью пехоте, занять места в штурмовых колонах вместо погибших. Тем более что артиллеристы оказались «без работы» — командование запретило использовать фугасные мины, чтобы не разрушить исторические памятники Будапешта. Первым откликнулся на призыв о помощи Дмитрий Наливалкин. Приказом командира полка он был утвержден на офицерскую должность и назначен комсоргом 476 стрелкового полка. В течение двух месяцев находился в пехотном полку. После окончания уличных боев, Дмитрий Алексеевич возвратился в свою родную минометную батарею [13]. Успешное завершение Будапештской операции коренным образом изменило всю стратегическую обстановку на южном крыле советско-германского фронта. Южный фланг германских вооруженных сил был глубоко охвачен. Германское командование было вынуждено ускорить вывод войск из Югославии. Войска 2-го и 3-го Украинских фронтов создали условия для освобождения Чехословакии и наступления на Вену. 22 декабря было сформировано Временное правительство Венгрии. 28 декабря Временное правительство объявило о выходе страны из войны на стороне Германии. Венгрия объявила войну Германии. 20 января 1945 года венгерская делегация в Москве подписала соглашение о перемирие. Освобождение Венгрии советскими войсками сорвало планы Лондона и Вашингтона по использованию венгерской территории в своих интересах [14]. После Будапешта 320-я СД была направлена в Австрию, в Альпы, для борьбы с остатками фашистов и власовцами. Весной 1945 года (апрель-май), покончив с гитлеровцами и власовцами в альпийских горах, мы пошли по австрийской территории. Австрийцы, как и венгры, встретили нас недружелюбно. Особенно мадьяры. Наступая в направлении города Грац в начале апреля 1945 года случилось так, что соседние полки успешно перешли Австрийскую границу, а 476 стрелковый полк с ходу сделать это не смог: впереди лежала долина шириной до километра, а за ней располагались опорные пункты противника. Батальон получил приказ ночью, на участке соседнего полка, скрытно и тихо перейти передний край и зайти в тыл врага, как раз там, где он был сильно укреплен. Как только стемнело, команда из 250 бойцов из состава батальона направились в расположение 478 полка. Но в пути им повезло: неожиданно им сдалась в плен рота венгров, которую под охраной отправили в тыл, а через ее участок красноармейцы вышли во вражеские тылы. Комсоргу Наливалкину с передовой группой бойцов было дано задание тихо и осторожно продвигаться вперед, а за ними двигался основной отряд батальона. Заняв оборону в тылу врага, на рассвете, ракетой был дан сигнал к открытию артподготовки. И когда раздались артиллерийские залпы, и наша пехота пошла вперед вслед за огненным валом, батальон напал на врага стыла, что для него оказалось большой неожиданностью. В стане врага воцарилась растерянность, началась паника. Было захвачено много трофеев. После ночного боя Дмитрий Наливалкин был награжден правительственной наградой [15]. Шли по Австрии практически без боев. Дошли до г. Брук и встретились с американцами. Они были на мотоциклах. Поговорили немного и распрощались. 320-я СД в г. Брук пробыла двое суток. Отдохнули и получили приказ возвращаться на Родину, в СССР. Закончил войну Дмитрий Алексеевич с шестью наградами: две медали «За отвагу», медаль «За боевые заслуги», «За оборону Кавказа», «За взятие Будапешта» и «За победу над Германией» [16]. Приказ возвращаться в СССР (в г. Каменец-Подольский) получили примерно 12 мая 1945 г. Вся дивизия возвращалась только пешком. Командир полка — верхом на коне. Нам говорили, что весь транспорт, особенно железнодорожный, вывозил из Германии оборудование для промышленности. Как мне стало известно много позже часть оборудования шла на юг, к примеру, Белореченская и Майкопская ГЭС получили новые турбины, а завод в Ставрополе почти новые станки. Каждый день совершали марш — пешим порядком 30-35 км. До Каменец-Подольского шли два с половиной месяца. Здесь 320-ю СД расформировали, личный состав и технику передали в 25-ю механизированную дивизию. Я попал в батарею 122-мм пушек. Стал секретарем комсомольской организации дивизиона. Примерно в сентябре 1946г. меня с товарищем вызвал заместитель по политчасти пушечного полка и предложил поехать в Харьков, в военно-политическое училище. Мы согласились, нас, как фронтовиков, зачислили курсантами училища. Так началась моя уже офицерская служба. Многие фронтовики, демобилизовавшись, вернулись к мирному труду. Но Наливалкин принял иное решение – навсегда связать свою судьбу с армией. 25 ноября 1946 года он поступил в Львовское военно-политическое училище, успешно его окончил и ему присвоено офицерское звание [17]. С 25 ноября 1946 года по 30 августа 1948 года учился в военно-политическом училище МО СССР, около года — в г. Харькове, а затем во Львове. После окончания училища находился в отпуске на родине в селе Красногвардейском. С сентября 1948 года по март 1949 года назначен зам. командира роты по политчасти 86-го полка МГБ СССР, 65-й дивизии в г. Бережаны (Тернопольская обл.), где вели борьбу с украинскими националистами. Кёнигсбергский пограничный полк войск НКВД СССР, одна из четырёх пограничных частей войск НКВД СССР по охране тыла действующей армии, удостоенных за боевую доблесть, проявленную при штурме столицы Восточной Пруссии, воинского почётного наименования «Кёнигсбергская». На основании приказа НКВД СССР № 001206 от 13 октября 1945 года 86-й пограничный Кёнигсбергский полк войск НКВД СССР был переформирован в одноимённый полк внутренних войск, став с этого момента 86-м стрелковым Кёнигсбергским полком внутренних войск НКВД СССР. Процесс реорганизации происходил в бывшей столице Восточной Пруссии городе Кёнигсберге (ныне – Калининград). Командиром новой части был назначен майор Ряховский, ранее занимавший пост начальника штаба 86-го погранполка. В соответствии с приказом начальника Управления войск НКВД по охране тыла 3-го Белорусского фронта № 6226 от 26 октября 1945 года 86-й стрелковый Кёнигсбергский полк внутренних войск НКВД СССР получил предписание об убытии из Кёнигсберга на Западную Украину в состав 62-й стрелковой дивизии внутренних войск НКВД СССР (штадив – город Львов) Управления внутренних войск НКВД Украинского округа. Цель – участие в борьбе с политическим бандитизмом на территории Западной Украины – преимущественно на территории Тарнопольской (ныне – Тернопольская) и Львовской областей. С ноября 1945 года полк постоянно базировался в Тарнопольской области Украинской ССР (ныне – Тернопольская область Республики Украина), при этом основное ядро в ноябре-декабре 1945 года – в районном городе Бережаны, а затем всё время – в районном городе Кременец. На основании приказа МВД СССР № 001085 от 7 декабря 1946 года (по другим данным – № 001140 от 12 декабря 1946 года) 86-й стрелковый Кёнигсбергский полк внутренних войск был выведен из состава 62-й стрелковой дивизии внутренних войск МВД СССР и переподчинён 65-й стрелковой дивизии внутренних войск МВД СССР [18]. 86-й стрелковый Кёнигсбергский полк внутренних войск МГБ СССР был расформирован в апреле 1951 года в Тернопольской области Украинской ССР (ныне – Украина) на основании приказа МГБ СССР № 00348 от 7 апреля 1951 года[19]. С 21 января 1947 г. особыми приказами по МВД и МГБ СССР борьба с национальными движениями была отнесена к исключительной компетенции органов госбезопасности, и агентурная составляющая на время стала ведущей. Однако враг еще был довольно силен и продолжал ожесточенное сопротивление, вероятно, предчувствуя свой скорый конец, УПА в период с 1948 по 1949гг. даже активизировали свои действия, в связи с чем, в начале 1949 г. командование МВД, МГБ опять было вынуждено вернуться к тактике проведения крупных чекистско-войсковых операций [20]. 31 марта 1949 года назначен зам. командира роты по политчасти 365-го полка внутренних войск МГБ СССР в Арзамасе-16. Задача — охрана и оборона объекта особой государственной важности. Работал здесь до июня 1950 года. В марте 1949 г. лейтенант Наливалкин был назначен заместителем командира роты 365 полка ВВ МВД СССР. Задача у подразделения была такой: охранять и в случае нападения — оборонять «Арзамас-16» — объект, где ковался ядерный щит Родины. Способного офицера заметило командование части. Вскоре Д. А. Наливалкин стал слушателем Института МГБ СССР (ныне — Академия погранвойск). После окончания учебного заведения он возвращается в Арзамас и вскоре становится командиром батальона. Батальону доверяют охрану самых засекреченных объектов наукограда. Там Дмитрий Васильевич хорошо узнал академиков Тамма, Харитона [21]. Легендарный Арзамас-16, расположенный среди густых лесов на стыке границ Нижегородской области и Республики Мордовия, где были разработаны первые отечественные атомная и водородная бомбы. Город удивляет своей чистотой, каким-то спокойствием и уютом. Саров отличается и от подобных ему закрытых городов. Именно здесь, глубоко под землей, в доломитовых отложениях древних морей находятся запасы чистейшей питьевой воды. В далеком XVIII веке здесь стоял знаменитый Саровский монастырь, где жил и творил чудеса преподобный Серафим Саровский. А в 1946 году здесь открылся сверхсекретный ядерный объект, предназначенный для создания и совершенствования советского ядерного оружия. Постепенно город рос и теперь здесь проживает более 80 тысяч человек. Но и сегодня это закрытый город особой государственной важности [22]. С 8 июня 1950 г. по 1 сентября 1952 г. работал секретарем партийной организации 1-го батальона 365-го полка ВВ МГБ СССР. С I сентября 1952 года по 17 апреля 1956г. — слушатель Краснознаменного, ордена Ленина, института МГБ СССР. В апреле 1956 года был направлен на должность начальника штаба (НШ) 18-го отдельного батальона дивизии ВВ МВД СССР в Арзамас-16. Батальон состоял из 14 застав, охранял 68-км зону объекта от наземного противника. В должности НШ батальона проработал до августа 1958 года. 27 августа 1958 года стал командиром 180-го отдельного батальона этой дивизии. С декабря 1959 года по апрель 1962 г. — начальник отдела боевой подготовки дивизии. В апреле 1962 года вновь на должности командира 18-го отдельного батальона. С апреля 1963 года — командир 92-го отдельного полка в Челябинске-70. Полк численностью около 2600 чел. непосредственно подчинялся главному управлению ВВ МВД СССР, непосредственно командующему спецвойск. Город основан 23 мая 1957 года для дублирования ядерной программы Сарова (Арзамас-16). Место расположения города было выбрано на Урале — в промышленно развитом экономическом районе вдали от государственных границ СССР, в 105 км от Свердловска (ныне Екатеринбург) и в 123 км от Челябинска на расстоянии 10 км от автомобильной трассы Свердловск—Челябинск (подъезд к Екатеринбургу Федеральной дороги М5 «Урал»). Площадь в пределах административно-территориального образования 35736 га. Недалеко от Снежинска расположен ЗАТО Озёрск с федеральным государственным унитарным предприятием по производству компонентов ядерного оружия, изотопов, хранению и регенерации отработавшего ядерного топлива (НПО «Маяк»). Первые корпуса градообразующего предприятия располагались в живописных местах среди уральских озёр: Сунгуль, Силач и др. Позже данная закрытая (с 31 марта 2009 года охрана была снята) зона была названа 21 площадка [23]. Был командиром 92-го полка до ноября 1965 года. Затем был назначен в Москву зам. командира отдельной мотострелковой дивизии особого назначения имени Дзержинского (ОМС ДОН им. Дзержинского). Эта прославленная дивизия задачи выполняла самые разнообразные: охрана общественного порядка в г. Москве и Московской области, охрана и оборона ЦК КПСС, охрана золота и его обработки в г. Москве, охрана денег по территории СССР, борьба с бандитизмом и оказание помощи милиции, а также ряд других правительственных и партийных задач. Зам. командира ОМС ДОН им. Дзержинского, а затем и командир дивизии до 23 марта 1982 года. Служба в дивизии им. Дзержинского это отдельная часть моей жизни. Здесь я развернулся всей душой. В последствии, даже в отставке я постоянно бывал в дивизии. В декабре 1972 г. подполковник Наливалкин за особые успехи в боевой и политической подготовке награжден орденом Красной Звезды. Через два года его вызывают в Министерство обороны к Д. Ф. Устинову, и после получасовой беседы он получает поздравление министра обороны СССР в связи с назначением командиром элитной дивизии им. Ф. Э. Дзержинского. Время Наливалкина (именно так окрестили этот период службы ветераны дивизии) привнесло в служебно-боевую деятельность дивизии немало новшеств. В частности, было создано первое в ВВ антитеррористическое подразделение, ставшее впоследствии 1-м Краснознаменным отрядом специального назначения «Витязь». Школу дивизии прошли такие известные в России офицеры, как Владимир Мальцев, Сергей Лысюк (Герой России, полковник), Геннадий Зайцев (Герой России, майор) и многие другие. При комдиве Наливалкине в дивизии не случались ЧП, преступления. — Солдата надо уважать! — всегда говорил офицерам Дмитрий Алексеевич. — Благодаря его кропотливому труду мы растем как командиры, как офицеры. — Если прозвучат выстрелы на Красной площади, ваши действия? — испытывая офицера, спросил однажды генерал армии Цвигун, заместитель Председателя КГБ СССР. — Если будет стрельба — грудью ляжем на врага! — последовал немедленный ответ. План организации охраны и обороны Красной площади пришлось потом подписывать у самого Ю. В. Андропова — шефа могущественного КГБ. Воины-дзержинцы обеспечили надлежащую безопасность Олимпиаде-80, запомнились участникам олимпиады и болельщикам безупречностью военной выправки [24]. 26 марта 1982 года был назначен командующим (начальником управления) специальных частей Главнокомандующего ВВ МВД СССР. Спецчасти охраняли и обороняли особо важные государственные объекты по всей территории СССР. Численность войск — около 100 тысяч человек. А потом наступило 26 апреля 1986 года. Авария на Чернобыльской АЭС. Первая информация об аварии на Чернобыльской АЭС поступила в Управление внутренних войск МВД СССР по Украинской ССР и Молдавской ССР, (г. Киев) в 3 ч 20 мин 26 апреля 1986 г. Начальником УВВ генерал-лейтенантом Н. Алексой было принято решение направить в район аварии оперативную группу УВВ во главе с генерал-майором И. Смирновым и сводный отряд в составе двух патрульных рот 1го специального моторизованного полка милиции (СМПМ) и взвода химзащиты 290 мсп. Всего 150 человек [25]. Немногим позже я направился организовывать управление частями внутренних войск непосредственно в районе АЭС. Начальник внутренних войск и штаб войск (начальник — генерал-лейтенант Ф. Бубенчиков) ежедневно анализировали обстановку и принимали решение на каждые сутки по вопросам: радиационная обстановка (у реактора, на КПП, в караульном помещении, в г. Чернобыль, на рубеже зоны отчуждения и 30 километровой зоны, в районах сосредоточения частей); дозы облучения, полученные личным составом, организация боевой службы и расход сил и средств на нее; морально-психологическое состояние личного состава; состояние резервов; тыловое обеспечение и др. Сбором и обобщением данных, необходимых для принятия решений, занималась оперативная группа ГУВВ, в которую входило 10—12 офицеров Главка. Непосредственно в районе станции управление частями войск осуществляли оперативные группы ГУВВ, УВВ по Украинской ССР и Молдавской ССР, Минской кд. Оперативные группы ГУВВ возглавлялись заместителями начальника внутренних войск, начальниками управлений войскового главка: генерал-лейтенантами Ф. Бубенчиковым, В. Дубиняком, Н. Крупиным, О. Сергеевым, Д. Наливалкиным, генерал-майорами Б. Смысловым, Н. Сычевым, В. Григорьевым, А. Веревкиным, Н. Надолько [26]. Чернобыльский опыт управления войсками, пригодился весьма скоро — в 1988 г., когда внутренние войска приступили к выполнению задач по ликвидации кровавых конфликтов на межнациональной почве в Закавказье, Средней Азии, Приднестровье и других регионах бывшего СССР. И его я уже передавал, находясь в отставке. 10 мая 1988 года я вышел в отставку. Время заняться семьей и посетить родные места. Вот так если говорить вкратце прошла моя юность и молодость. И наступил ее закат. Иногда я думаю, как символично – начал службу при И.В. Сталине, завершил при Горбачеве. Видел рассвет и переживаю закат СССР. И вот уже идет «Перестройка». Генсек Горбачев объявил «гласность и консенсус». Дураки они. Все идет к развалу страны. Очередной гражданской войне. Из разговоров со старшими товарищами – отцом, тестем я хорошо понимаю, что это такое. Это время беззакония и вседозволенности. Ну а пока, нужно помочь офицерам дивизии. Договориться об очереди на жилье, позвонить в колхоз, автобазу. А еще нужно приводить в порядок архив. Да, Так. 1990 г. член совета ветеранов-фронтовиков 5-й ударной армии. С 1992 г. — председатель ветеранов-фронтовиков 5-й ударной армии. Что-то время стало идти быстрее. В 1994 г. избрали еще заместителем председателя Московского комитета ветеранов войны (пенсионеров). На этой должности и я и умер 10 октября 2016 г. Как приятно, что меня помнят. 14 сентября 2017 г. на фасаде школы №21 г. Балашиха Московской области состоялось торжественное открытие мемориальной доски в честь генерал-лейтенанта Дмитрия Алексеевича Наливалкина, участника Великой Отечественной войны, командира ОМСДОН им. Ф.Э. Дзержинского (1974-1982 гг.), начальника Управления спецчастей ВВ МВД СССР (1982-1988 гг.) [27]. Теперь она гордо носит имя средне образовательной школы № 21 имени генерал-лейтенанта Д.А. Наливалкина. Открывая мемориальную доску на здании школы №21, генерал армии Виктор Золотов отметил, что всю свою жизнь Дмитрий Алексеевич Наливалкин придавал огромное значение неразрывной связи поколений, сохранению памяти о героических страницах истории нашей Отчизны, вносил огромный вклад в патриотическое воспитание молодого поколения. «Сегодня мы отдаем дань уважения и благодарности патриоту Отечества, великой личности и легендарному человеку — генерал-лейтенанту Дмитрию Алексеевичу Наливалкину, — сказал директор Росгвардии Виктор Золотов. — Всю свою жизнь Дмитрий Алексеевич посвятил защите родной земле. Отдавая дань уважения этому великому человеку, в его лице мы чтим память всех наших героев, ветеранов и защитников Родины». Директор Росгвардии Виктор Золотов вручил сертификаты образовательному учреждению, где была открыта мемориальная доска, на приобретение компьютерной техники. Он также обратился к учащимся школы с призывом помнить и чтить историю своей страны. Почётные гости и жители города возложили цветы к памятной доске генерал-лейтенанту Д.А.Наливалкину и к мемориальному комплексу «Воинам дивизии, погибшим при исполнении воинского долга», расположенном на территории Отдельной дивизии оперативного назначения имени Ф.Э.Дзержинского [28].
